Ну вот, казалось бы, живем мы, значит, в мире, где и без того хватает всякой… ну, не сказать чтобы прям совсем уж жести, но таких, знаешь, моментов, когда хочется свернуться калачиком и тихонько поскулить. А мы что? А мы, блин, включаем какой-нибудь трек, от которого даже кактусы в комнате начинают грустить, и сидим, и слушаем, и, что самое поразительное, получаем от этого КАЙФ! Вот зачем, а? Зачем мы это делаем?
Я вот помню, был у меня период, когда я могла часами гонять по кругу одну и ту же песню. Ну, там, допустим, «Creep» Radiohead или что-нибудь такое, знаешь, из разряда «порежь мои вены ложкой». И сидишь ты такой, смотришь в окно, а там дождь, и вот эти капли стекают по стеклу, и каждая капля — это будто твоя слезинка, только не твоя. И чувствуешь себя таким… ну, трагичным героем какого-нибудь нуарного фильма. А потом раз – и вроде легче становится. Что за чертовщина, а?
Эффект «грустной подушки»: почему это работает?
Знаешь, это как, вот когда ты маленький был, упал там, коленку разбил, и мама тебя обняла, пожалела, и вроде как боль не ушла, но стало ТЕПЛЕЕ. Вот, по-моему, грустная музыка – это такая же «мама», только для души. Она не убирает проблему, нет, но она создает такое уютное, знаешь, пространство, где твоей грусти… ну, не то чтобы рады, но ее хотя бы принимают. Не осуждают, не говорят «да ладно тебе, не парься», а просто сидят рядом и молча кивают головой, типа «да-да, я тебя понимаю».
Ученые, кстати, они ж тоже не дураки, они там что-то копают, изучают. Вот, например, есть такая штука – пролактин. Гормон такой, который, между прочим, выделяется, когда мы плачем. И он, говорят, вроде как успокаивает. То есть, по идее, грустная музыка, вызывая у нас эти эмоции, может стимулировать выброс пролактина, и мы… успокаиваемся. Такая вот, понимаешь ли, химическая терапия. Без дивана психоаналитика и без этих дурацких вопросов про детство. Просто ты и твои наушники, и какой-нибудь трек от Олафура Арнальдса, и вот уже мир не кажется таким уж враждебным. Ну, или кажется, но тебе уже как-то пофиг, ты в своей нирване.
- Эмпатия: Мы сопереживаем. Мы слышим историю в песне, и она резонирует с нашей собственной. Даже если это история про потерянную любовь в каком-то там Бруклине 1987 года, а ты никогда не был в Бруклине и, честно говоря, в 1987 году еще даже не родился.
- Катарсис: Грусть, знаете ли, она как пар в чайнике. Если не выпускать, то крышку сорвет. Музыка помогает этой грусти выйти, не устраивая при этом мирового коллапса в твоей квартире.
- Красота в печали: Ну, а что? Есть же что-то невероятно притягательное в минорных аккордах, в этих тягучих мелодиях. Это как смотреть на осенний лес – вроде и грустно, что лето прошло, но КАК же красиво!
А иногда, ну вот чисто по-человечески, просто хочется, чтобы тебя ПОНЯЛИ. Не обязательно словами. Музыка это умеет. Она, знаешь, как старый добрый друг, который не лезет с советами, а просто сидит рядом и, может быть, даже подпевает твоей внутренней тоске. И ты такой: «Ага, значит, я не один такой чудик, который слушает вот это все и не чувствует себя полным идиотом».
Моя личная теория заговора
Я вот, честно говоря, думаю, что это еще и такой хитрый трюк нашего мозга. Вот представь: ты слушаешь грустную музыку. Ты погружаешься в эту меланхолию, да? А потом, когда песня заканчивается или ты переключаешься на что-то более бодрое, внезапно мир кажется… ну, не то чтобы прям радужным пони, но хотя бы не таким серым. Это как, знаешь, когда ты долго сидел в темноте, а потом включил свет – он кажется ярче, чем обычно. Мозг такой: «Опа! А ведь не все так уж и плохо! Могло быть и хуже, вот как в той песне про разбитое сердце и кота, который убежал!»
Или вот еще пример. Моя бабушка, Царствие ей небесное, обожала слушать старые романсы. Вот эти, где «уж сколько раз твердили миру…» и все такое. И она всегда говорила: «Это, Леночка, не грусть. Это – глубина. Вот послушаешь, и кажется, что жизнь-то она ого-го какая, со всеми ее перипетиями». И ведь права была, чертовка! Это не про то, чтобы утонуть в болоте саможалости, а про то, чтобы, знаешь ли, ОЩУТИТЬ эту палитру чувств. От горечи до какой-то невероятной, пронзительной красоты. Это как съесть, ну не знаю, очень горький шоколад с перцем чили. Сначала фу, а потом – ух, какой вкус! Необычно, ярко, запоминается.
Так что, друзья мои, если вдруг вам захочется включить что-то такое, что заставит вас вздохнуть поглубже и, может быть, даже пустить скупую слезу, не стесняйтесь. Это не слабость, это, возможно, ваш личный сеанс психотерапии. Или просто способ убедиться, что вы еще живы и способны чувствовать. А это, согласитесь, уже немало. Ну, чего уж там, главное, чтобы соседи не начали стучать по батарее, решив, что у вас там драма Шекспира разыгрывается. А то, бывало, я так увлекусь, что забуду, что у меня там на плите суп горит, а потом – запах гари по всей квартире, и уже не до грустной музыки, а до паники. Вот такие вот дела!